Но в общем-то эти сведения не представляли для меня почти никакой ценности. Я сроду не бывала в Париже и совсем не знала этот город.

День прошел спокойно. Вечером, когда я собиралась сесть за стол и поужинать, во входную дверь постучали.

Мы с Гертрудой переглянулись.

Стук раздался снова.

– Пойди посмотри, кто стучит, – сказала я.

– Ну а если пришел граф? – спросила Гертруда, увидев, что я побледнела.

– Если пришел граф, – с усилием проговорила я, – открой ему, Гертруда: он неукоснительно выполняет свои обещания; пусть же видит, что и я держу свое слово не хуже его.

Гертруда быстро вернулась.

– Это господин граф, сударыня, – сказала она.

– Пусть войдет, – ответила я.

Гертруда посторонилась, и на пороге появился граф.

– Ну что, сударыня, – спросил он меня, – в точности ли я соблюдал все пункты договора?

– Да, сударь, – ответила я, – и я вам за это весьма благодарна.

– В таком случае позвольте мне нанести вам визит, – добавил он с улыбкой, иронию которой не мог скрыть, несмотря на все усилия.

– Входите, сударь.

Граф вошел в комнату и остановился передо мной. Кивком головы я пригласила его садиться.

– У вас есть какие-нибудь новости, сударь? – спросила я.

– Новости? Откуда и о ком, сударыня?

– О моем отце и из Меридора прежде всего.

– Я не заезжал в Меридорский замок и не видел барона.

– Тогда из Боже и о герцоге Анжуйском.

– Вот это другое дело. Я был в Боже и разговаривал с герцогом.

– Ну и что он делает?

– Пытается усомниться.

– В чем?

– В вашей смерти.

– Но, надеюсь, вы его убедили?

– Я сделал для этого все, что было в моих силах.

– А где сейчас герцог?

– Вчера вечером вернулся в Париж.

– Почему так поспешно?

– Потому что никому не приятно задерживаться в тех местах, где, как ты думаешь, по твоей вине погибла женщина.

– Видели вы его после возвращения в Париж?

– Я только что от него.

– Он вам говорил обо мне?

– Я ему не дал для этого времени.

– О чем же вы с ним говорили?

– Он мне кое-что обещал, и я побуждал его выполнить свое обещание.

– Что же он обещал вам?

– В награду за услуги, оказанные ему мной, он обязался добыть для меня должность главного ловчего.

– Ах да, – сказала я с грустной улыбкой, так как вспомнила смерть бедняжки Дафны, – ведь вы заядлый охотник, я припоминаю, и у вас есть все права на это место.

– Я получу его вовсе не потому, что я охотник, сударыня, а потому, что я слуга принца; мне его дадут не потому, что у меня есть какие-то права, а потому, что герцог Анжуйский не посмеет оказаться неблагодарным по отношению ко мне.

Несмотря на уважительный тон графа, во всех его ответах звучала пугающая меня властная интонация, в них сквозила мрачная и непреклонная воля.

На минуту я замолчала, затем спросила:

– Позволено ли мне будет написать батюшке?

– Конечно, но не забывайте, что письма могут быть перехвачены.

– Ну а выходить на улицу мне тоже запрещено?

– Для вас нет никаких запретов, сударыня; я только хочу обратить ваше внимание на то, что за вами могут следить.

– Могу я слушать мессу, хотя бы по воскресеньям?

– Я думаю, для вашей же безопасности было бы лучше ее не слушать совсем, но коли вам этого так уж хочется, то слушайте ее – заметьте, с моей стороны это простой совет и никак не приказание – слушайте ее в церкви Святой Екатерины.

– А где эта церковь?

– Напротив вашего дома, только улицу перейти.

– Благодарю вас, сударь.

Снова наступило молчание.

– Когда я теперь увижу вас, сударь?

– Я жду только вашего дозволения, чтобы прийти опять.

– Вам это необходимо?

– Несомненно. Ведь я все еще незнакомец для вас.

– Разве у вас нет ключа от этого дома?

– Только ваш супруг имеет право на такой ключ.

Его странная покорность встревожила меня больше, чем мог бы встревожить резкий, не терпящий возражения тон.

– Сударь, – сказала я, – вы вернетесь сюда, когда вам будет угодно или когда вы узнаете какую-нибудь новость, которую сочтете нужным мне сообщить.

– Благодарствую, сударыня, я воспользуюсь вашим дозволением, но не буду им злоупотреблять и в подтверждение моих слов начну с того, что попрошу у вас дозволения откланяться.

С этими словами граф поднялся с кресла.

– Вы меня покидаете? – спросила я, все больше и больше удивляясь сдержанности, которой я от него никак не ожидала.

– Сударыня, – ответил граф, – я знаю, что вы меня не любите, и я не хочу злоупотреблять положением, в котором вы очутились и которое вынуждает вас принимать мои попечения. Я питаю надежду, что, ежели буду смиренно пользоваться вашим обществом, вы мало-помалу привыкнете к моему присутствию. И когда придет время стать моей супругой, жертва покажется вам менее тягостной.

– Сударь, – сказала я, в свою очередь поднимаясь, – я вижу всю деликатность вашего поведения и ценю ее, несмотря на то что в каждом вашем слове чувствуется какая-то резкость. Вы правы, и я буду говорить с вами столь же откровенно, как вы говорили со мной. Я все еще отношусь к вам с некоторым предубеждением, но надеюсь, что время все уладит.

– Позвольте мне, сударыня, – сказал граф, – разделить с вами эту надежду и жить ожиданием грядущего счастья.

Затем, отвесив мне нижайший поклон, такой поклон, коего я могла бы ожидать от самого почтительного из своих слуг, он знаком приказал Гертруде, присутствовавшей при этом разговоре, посветить ему и вышел.

Глава XV

История Дианы де Меридор. – Согласие на брак

– Клянусь своей душой, вот странный человек, – сказал Бюсси.

– О да, весьма странный, не правда ли, сударь? Даже когда он изъяснялся мне в любви, казалось, что он признается в ненависти. Вернувшись, Гертруда нашла меня еще более встревоженной и опечаленной, чем обычно.

Верная служанка попыталась меня успокоить, но по всему было видно, что сама она тревожилась не менее моего. Ледяное почтение, ироническая покорность, подавленная страсть, которая прорывалась в каждом слове графа, пугали меня еще и потому, что за ними словно и не скрывалось определенно выраженного желания, которому я могла бы противостоять.

Следующий день был воскресеньем. С тех пор как я себя помню, я ни разу не упускала случая присутствовать на воскресном богослужении, и, когда зазвенел колокол церкви Святой Екатерины, мне показалось, что он меня призывает. Народ со всех сторон шел в храм господень. Я закрылась густой вуалью и, сопровождаемая Гертрудой, смешалась с верующими, спешащими на зов колокола.

В церкви я разыскала самый темный уголок и преклонила колени возле стены. Гертруда встала, как часовой, между мной и другими молящимися. Но все эти предосторожности оказались излишними: никто на нас и не посмотрел, или я не заметила ничьего взгляда.

Назавтра граф снова нанес мне визит и объявил, что его назначили главным ловчим. Должность главного ловчего была уже почти обещана одному из фаворитов короля, некоему господину де Сен-Люку, но влияние герцога Анжуйского все превозмогло. Это была победа, на которую и сам граф не смел надеяться.

– И в самом деле, – заметил Бюсси, – назначение графа главным ловчим нас всех удивило.

– Он пришел сообщить мне эту новость, – продолжала Диана, – рассчитывая, что его высокое положение ускорит мое согласие; однако не торопил меня, не настаивал, а терпеливо ждал, полагаясь на мое обещание и на ход событий.

А мне все чаще и чаще приходила в голову мысль, что если герцог Анжуйский полагает меня мертвой, значит, опасность миновала и моя зависимость от графа скоро кончится.

Прошло еще семь дней, не принеся ничего нового, за исключением двух визитов графа. Во время этих посещений он, как и прежде, был исполнен сдержанности и почтения. Но я уже говорила, какими странными, я бы сказала – почти угрожающими, казались мне и его сдержанность, и его почтение.